Каждый раз в cвоих амбициозных попытках расширить область неизвестного мы вплотную подходим к границам возможного. И каждый раз в своем сознании отодвигаем эту грань все дальше. Ослепленные опасной смесью побед и желаний, наши чувства притупляются, и мы не видим или не хотим видеть ту единственную черту, шагнув за которую вернуться уже невозможно.

Белый мир

Снег идет уже давно. Давно — это пять дней. Мокрый, тяжелый снег. Ничего вокруг, только белый снег. Он проникает всюду, он везде: за шиворотом, в карманах пуховки, в палатке. Белый, мокрый снег... Я устал, я ненавижу его.

Вокруг нас снег и туман. Туман такой же белый, как и снег. Они сливаются и невозможно определить границ. Мы не видим ни окружающих нас гор, ни неба, ни долины реки внизу — ничего, только белый мир, снег и туман. Придавленные снегом палатки, выкопанная во льду кухня, и бесконечная белизна.

Передвигаемся в пределах наших троп глубиной в человеческий рост, вырваться из которых мы просто не в состоянии. Да и куда рваться, если кругом все то же — снег и туман. Здесь, на пятачке в 30 метров, наша жизнь течет по своим странным правилам, со своими ценностями. Каждый день наверху похож на предыдущий, кажется, вчера было то же, что и сегодня, а сегодня то же, что и вчера. Готовим еду, считаем карабины, экономим газ и бензин... И копаем, копаем, копаем снег. Разнообразить наш белый мир может только одно — пещера.

Жизнь под снегом

Будильник звенит в восемь по Москве. Местное время шесть, еще ночь. Включаю фонарик, слабое пятно — подсевшие батарейки. Крупные капли на стенах палатки, тепло и сыро. С трудом нахожу неопреновые носки, натягиваю кофлаки, открываю "молнию" палатки. Нас опять завалило, хотя мне казалось, что среди ночи Осечинский делал попытку откопаться, или это мне снилось?

Снег засыпается в открытый тубус, попадая прямо на спальники. Надежда на перемену погоды, сидевшая в подсознании всю ночь, мгновенно улетучивается, стоит только взглянуть вверх — снег валит большими новогодними хлопьями, дикая тишина, ни единого порыва ветра. Там, где стоят палатки, лишь белые холмики, от вчерашней тропы остались едва приметные контуры.

Пара взмахов лопатой — выкапываю мешок с личным снаряжением, к нему пристегнута каска. Поиск вещей в снегу — обычная история. Вчера Серега Зубков вырыл целый котлован, ища свои любимые кошки. Упорный, нашел! Теперь хвастает, что знает способ, как, полдня интенсивно помахав лопатой, заработать 140 долларов — примерно столько они стоят.

В нашу ледяную кухню ведет крутой наклонный желоб. Еще недавно он был высокий и со ступеньками, сейчас низкий и скользкий; чтобы попасть внутрь, надо сложиться вдвое. По разбросанным комбинезонам, горящей карбидке и беспорядку видно: Мухин и Илюха вышли измотанные и не так давно — чай еще теплый. Бензина в примусе нет, возиться с ним неохота, включаю газ.

Сырой полумрак кухни мгновенно расслабляет, плавные, ленивые мысли, сменяя друг друга, лезут в голову. Их странная очередность и продолжительность не поддается определению. Я вспоминаю первый день на горе. Удивительно, как нам повезло — посадить вертолет в последние часы хорошей погоды, чуть позже могло бы не получиться.

Зря занесли вторую палатку на 900 метров: ни итальянцы, ни словенцы в такую погоду не придут, не смогут, даже при большом желании и отличном знании этой горы. Сейчас в пещере две двойки. Клим с Даней должны успеть повесить веревки до глубины 1300 метров, а Серхио и Скляр подтащат туда лагерь, найдут площадку и установят палатку. Главное, чтобы ленивый испанец не уговорил Скляра лечь там спать и они заставили бы себя подняться обратно на 900, иначе весь стройный план нарушится. Хотя я знаю, что все и без того получится не так – планировать на сто процентов в таких сложных экспедициях бесполезно.

Уже 10 утра, а мы все завтракаем. Один чай, другой – и так до бесконечности. Мы понимаем: уже давно пора, но оттягиваем выход. Если просидим в кухне еще 30 минут, то раньше пяти утра до глубины 1300 не доберемся. “Все, догоняй” – говорю я Зубкову и, взяв мешок, вылезаю на улицу. Яркий свет бьет в глаза. Неужели что-то изменилось? Нет, обычный обман зрения после полумрака ледовой кухни.

Входной 70-метровый колодец наполовину закрыт снежным надувом. Криво изгибаясь, веревка уходит в темноту, над ней опасно свисают две большие сосульки. Крючья и карабины затекли льдом. Пристегнувшись к перилам, напоминающим скорее обледеневшую водосточную трубу, чем хорошую веревку, бросаю взгляд в сторону лагеря. Снег валит по-прежнему. Может быть, дней через 6-7, когда я снова окажусь здесь, на поверхности, погода улучшится. Не продолжаться же этому вечно…

Лагерь –900

До палаток осталось совсем чуть-чуть: два траверса, обводненный уступ и выход в 45-метровый колодец. Воды значительно меньше, чем летом 97-го. В прошлый раз здесь заливало веревку, а сегодня лишь брызги. Длинные перила уходят по стене вправо, обходя поток двумя метрами выше. Река, вырвавшись из меандра, водопадом ухает вниз.

Закладка дублирована с двумя скальными крючьями, забитыми еще во время итальянского первопрохождения. Если эти старые крючья вылетят, на перилах веревка наверняка оборвется. Каждый раз даю себе слово заколотить спит и каждый раз оставляю на потом. “На выходе обязательно забью”, - в который раз я обманываю себя и быстренько проскакиваю вниз.

Большой зал на глубине 900 метров – удобное место для первого лагеря. Освещенная палатка отбрасывает уродливую гигантскую тень, дополняя и без того абстрактный пейзаж громадного зала. У палатки свалены в кучу мешки с веревкой и карабины. На стене на тонком шнурке талисман первопроходцев — маленький тряпочный слоненок. Пребывание в столь тяжелых условиях не идет бедняге на пользу: он впитал в себя всю влажность пещеры, вид у него уже не такой бодрый, как был когда-то. Сейчас, зимой, водопад заметно слабей, шум его не такой жуткий, да и водяной пыли практически нет.

Летом 97-го мы работали до дна прямо из этого лагеря. Здесь побывала почти вся команда, скопилось много продуктов и снаряжение. О погоде на поверхности можно было легко догадаться по холодным каплям, звучащим по всему залу. А так как дожди шли постоянно, очень скоро в нашем подземном лагере не было ни одного сухого спальника. Сон и отдых превратились в борьбу с сыростью и холодом. Сейчас наверху снег, и здесь тихо, спокойно.

До щели еще 480 метров, они мне кажутся значительно серьезней, чем первые 900. Если смотреть на карту пещеры, то после лагеря -900 разрез Чеки-2 резко выполаживается. Появляются сыпучие залы, сложные траверсы, слепые колодцы и узковатые переходы. Дорога вниз то приводит к реке, то уводит от нее. В ключевых местах пещеры виднеются намалеванные карбидкой огромные буквы, отмечающие очередную победу итальянской спелеологии.

Когда я впервые попал на Канин, меня удивила манера итальянцев писать на стенах пещер названия залов, дату первопрохождения и имена первопроходцев. Для всего мира это дикость, но не для Италии. На Монте-Канине так принято, и с этим ничего поделать нельзя. Теперь, спускаясь вниз, я даже с некоторым удовольствием нахожу что-нибудь вроде Profundo mille, Beks, Poulin, Pupe. 2.02.1992. По таким подземным графити легко отследить, с какой скоростью команда исследовала пещеру и как менялся ее состав.

Сифон –1200

Большая подземная река призывно и радостно шумит на водопадах, обнадеживающе и весело прыгает по уступам, но после очередного каскада на глубине 1200 метров неожиданно становится спокойной и тихой. Она предательски разливается в широкой горизонтальной галерее, свод пещеры понижается и через каких-нибудь 20 метров смыкается с водой. Это сифон. Дальше пути нет. Пройти его можно только с помощью специального подводного снаряжения, но это уже другая задача, вряд ли выполнимая в столь сложной пещере.

Разочарование первопроходца не поддается описанию. Я могу представить себе тот шок, который испытали итальянцы в феврале 92-го, когда дошли до этого места. Что делать дальше, куда идти — непонятно, очевидного продолжения нет. Глубина пещеры солидная, но пока недостаточная, чтобы ворваться в десятку глубочайших пещер мира. Сколько потрачено сил, времени, денег, сколько проведено часов в узких меандрах и на крохотных полочках! Вместо того, чтобы расслабленно кататься на лыжах, приходилось перетаскивать тяжелые мешки с веревкой. И все напрасно — только 1200, до рекорда еще так далеко. Надо попытаться перехитрить пещеру, обойдя реку, скрывшуюся в сифоне, верхними сухими этажами. Вот только как в них попасть?

BEKU и его команда

У Роберто Антонини по кличке Beku хорошая команда. Почти все свободные дни они посвящают Чеки-2. Итальянский уик-энд кевинг выглядит примерно так.

В пятницу поздно ночью в машину грузят снаряжение. Два часа быстрой езды, и в предрассветных сумерках они уже под горой. Солнце еще не встало, холодно. Пять-шесть человек, навьюченные рюкзаками, поднимаются на лыжах по крепкому снегу. Перепад высот чуть больше километра. Входной 70-метровый колодец, как обычно, закрыт снежной пробкой. Здесь, не дав себе остыть и обморозить пальцы, все быстро уходят под землю.

Оказавшись в лагере-900, можно перевести дыхание и осмыслить предстоящее первопрохождение. Через 20—25 часов напряженных исследований на глубине возвращаются в лагерь. Короткого сна явно недостаточно для полного восстановления, но в понедельник всем нужно быть на работе. Поднимаются на поверхность налегке, в транспортниках только спальники.

Спустившись с горы и сняв лыжи, надо еще сконцентрироваться на борьбу с последним препятствием. Сон за рулем — опасная штука на зимних альпийских дорогах. В девять утра чистые и выбритые — в своем офисе, обветренными губами пытаются улыбнуться. До следующей пятницы еще четыре дня, времени хватит прийти в себя и подлечиться.

Конечно, они нашли продолжение — чуть выше сифона на полке маленькая дырка. Таких дырок в пещере миллион, но именно эта вела туда, куда нужно. Там совсем другая пещера — тишина сухих коридоров, бесконечный лабиринт ходов, колодцев и меандров. Жизни не хватит, чтобы облазить их все. Но спелеологи выбирали для прохождения лишь те галереи, которые соответствовали азимуту направления реки, ушедшей в сифон. И вот она – победа! В старой сухой трубе, где пол из глины, потрескавшейся тысячи лет назад, если затаить дыхание, можно услышать гул подземного водопада. Этот гул где-то далеко впереди, но его уже слышно – там река. Так итальянцы обошли сифон и вышли к большому подземному озеру – Террано Лэйк (кстати, Террано – самая знаменитая марка в метро, труба с гладкими стенами заполнена кристально чистой водой. Реальную глубину этого озера оценить очень сложно, а свободного пространства между потолком и водой остается совсем немного – чуть больше метра.

Здесь Роберто и его команда еще раз доказали, что их амбиции значительно серьезнее, и даже Террано Лэйк не остановит исследований. К озеру они принесли надувную лодку и, набив крючьев, натянули над водой 170-метровый стальной трос. Двигаться по тросу непросто, но это все же лучше, чем надевать гидры и устраивать заплывы в ледяной воде.

Дальше все очевидно: дорога опять идет вдоль реки по залам с промытыми стенами, временами путь преграждают хаотичные нагромождения камней, найти проход в которых труда не составляет. В очередной галерее вся река неожиданно исчезает в колодце, спуститься в который практически невозможно. Устье колодца перекрыто водой, свободного пространства – чуть-чуть.

Роберто не стал рисковать и, протраверсировав обводненный колодец, спустился в следующий – сухой, на дне которого он обнаружил большой зал и… больше ничего. Все отчаянные попытки найти проход, все восхождения в стенах зала и раскопки завала к успеху не привели. Глубина пещеры минус 1370 метров (между прочим, ровно столько же и наша Снежная на Бзыби). В тот год шестое место в мире.

На этом история открытий итальянской команды заканчивается. Почему они прекратили дальнейшие исследования и вытащили всю веревку? Может, Роберто и компания просто устали от пещеры? Или причиной падения интереса к Чеки и развала команды послужил несчастный случай, произошедший в другой знаменитой пропасти Монте-Канина? Так или иначе, от Чеки-2 у Роберто остались лишь три большие пластиковые бочки, до краев заполненные карабинами, и память о сильной и дружной команде, работавшей в пропасти. А обводненный колодец, куда уходила вода, так и остался нетронутым.

Летняя экспедиция

Летом 1996 года Роберто показал нам вход в Чеки и восторженно поведал: он знает, где нужно искать продолжение! Только для этого необходимо очень-очень много снаряжения и очень-очень хорошая команда. Что за вопрос?! Будет команда, будет и снаряжение.

Мы не обманули. Через год интернациональная экспедиция осадила Чеки-2. Погода на горе была просто отвратительная, воды в пещере слишком много. Итальянцы уверяли нас, что Террано Лэйк переполнено и, возможно, мы его не пройдем. Действительно они так думали или, быть может, в последний момент приревновали свою любимую пещеру к иностранцам? Во всяком случае, наше желание добраться до дна было велико, и никакие рассказы о паводке за озером на нас не действовали. Все без исключения работали прекрасно, и менее чем через 10 дней была провешена последняя веревка. Мы стояли на краю обводненного колодца.

Зрелище было действительно впечатляющим: вода почти полностью закрывала вход. У колодца нас было двое: я и Клим – Олег Климчук. Кто будет первым? Падающая вода тянула нас как магнит. Было одновременно и страшно, и интересно. Что там, на дне, - никто не знал.

Я спрятал за спиной в руке скальный крюк. Клим угадал: в правой. Первым спускаться ему. Мы сумели не захлебнуться при прохождении этого водопада. Основной поток реки шел вдоль гигантского глыбового завала, а мы просочились вниз, между ним и монолитной стеной.

Нас остановила узкая щель. На первый взгляд она казалась совершенно непроходимой. Похоже, что именно там продолжение пещеры. Хорошо слышно, как за этой узостью вода, вырвавшись из завала, с грохотом падает вниз. Щель очень серьезна: сантиметров двадцать шириной и пятьдесят в высоту. Удалось просветить лишь два с половиной метра, дальше крутой поворот. Насколько узка щель за поворотом – неясно. Азарт первопрохождения уже затуманил наше сознание. Клим, сняв с себя комбинезон и каску, в одном изотермике и с маленьким фонариком в зубах, сделал попытку пройти щель. Невероятно, но: с усилиями и сдавленным стоном он исчез за поворотом. Через 20 минут опять кряхтел в щели, пытаясь вернуться, и – что уж совсем невероятно – сумел это сделать. Натягивая комбинезон онемевшими от холода руками, Клим рассказал о головокружительном водопаде, ревущем за щелью, и колодце глубиной, как ему показалось, десять (!!!) метров. Слава Богу, у него хватило ума не пытаться спуститься на дно этого колодца.

Принимая во внимание, что переутомленному борьбой со щелью Олегу 10-метровая глубина могла и померещиться, мы прикинули новый колодец в 8 метров и, приплюсовав мокрый участок, выяснили, что глубина пещеры выросла до минус 1380 метров. С таким результатом и закончилась экспедиция 1997 года. Нашим общим желанием было еще раз попасть на дно, но уже с мощным перфоратором, расширить узость и выяснить, что же там все-таки дальше? И делать это надо обязательно зимой, чтобы не словить паводок где-нибудь за Террано Лэйк.

В конце той экспедиции мы допустили одну существенную ошибку. Не законсервировав веревки в пещере, вытащили все до последнего траверса, чем существенно осложнили себе жизнь в эту зиму. Видимо, в 97-м году два километра новенького эдельрида казались нам солидным богатством. Но самое смешное, что за два года мы растеряли почти всю эту веревку по другим пещерам.

Наша “девочка”

На развилке встречаем Чича и Мишку Ситникова. Выглядят они, прямо скажем, не блестяще. Грязные, осунувшиеся лица, глаза красные, как на полароидном снимке. Оба впервые на такой глубине, и, по-моему, дается она им не просто. Под землей всегда приятно встречаться. Перекидываемся парой ничего не значащих фраз – и сразу же разговор о погоде наверху. Нет, не надейтесь, все по-прежнему. Снег валит, как и неделю назад. Ну, все. Пока, до встречи. Они наверх, отсыпаться в лагере-900, а мы с Зубом и пятью мешками – вниз, строить лагерь -1300.

Новости нерадостные. Наша “девочка” – драгоценный 10-килограммовый бензиновый перфоратор с красивым женским именем Риоби, надежда всей команды, работать не хочет. То есть она, наша Риоби, конечно, работает, но не так, как мы бы хотели. За восемь часов удалось лишь улучшить подходы, но крепкий монолитный известняк с трудом уступает ее натиску. Практически ничего не изменилось, узость так и осталась предельной. Это говорит мне Мухин, устало стаскивая сапоги и пытаясь залезть в палатку. По его тону ясно, что попытки пробиться с помощью перфоратора тщетны: мы не продвинулись в пещере ни на метр. Полтора года ожиданий, год подготовки, громкое обещание рекорда, истраченные силы! Все напрасно? Правда, у нас есть одно достижение – никогда такая тяжелая штука, как наша Риоби, не была на такой глубине. Похоже, мы единственные в мире, у кого хватило ума затащить ее так далеко.

“А я вам говорю: надо пролезть щель… - уже из спальнике вещает Мухин. – Взять и пролезть. Вам вдвоем. Не трогайте Риоби. Я думаю, что у вас получится. И не забудьте посмотреть, что же там дальше…”

Щель

Наверное, конца не будет этим веревкам. Я перестегиваюсь и перестегиваюсь. В сотый, тысячный раз делаю одно и то же: встаю в педаль, защелкиваю кроль, затем жумар, кричу “Свободно”, и так до бесконечности – механическими, монотонными движениями. Веревка вытягивается под моим весом и весом двух транспортных мешков, которые я тащу наверх. Я считаю шаги. Делаю двадцать шагов – и отдых, еще двадцать – и опять отдых. Повисаю на веревке, пытаясь поймать легкими воздух, смотрю на нее, прямую, уходящую вверх, в темноту, гадаю, сколько еще метров до следующей перестежки. А там все заново: педаль, кроль, жумар…

До поверхности еще далеко, но я чувствую себя как дома. Вылез из щели, сел на мешок с веревкой и понял: уже ничего не случится, самое страшное позади.

Те, кто бывал в пещере, знают, что на глубине 1000 метров человеку не свойственны такие расслабленные ощущения. В промозглом враждебном мире, отделенном от неба и солнца, трудно представить, что ты в безопасности, а тем более дома. Так, за сифоном спелеоподводник, оторванный всего лишь 30 метрами мутной воды, чувствует себя как космонавт, покинувший борт корабля. А стоит ему преодолеть этот непростой подводный коридор, и он может спокойно вздохнуть – все, дома. И пещерная глубина, сколько бы метров ни было до поверхности, покажется ему гораздо меньшей, чем 30 метров сифона.

Отдыхая на веревке, я мысленно возвращаюсь к тем шести часам, что пролежал в щели. После каждой новой попытки пробиться обратно я все больше терял силы и веру в то, что сумею выбраться. Стоя в распоре под ледяными брызгами водопада, убеждал себя: сейчас я пройду, обязательно пройду! И всякий раз, доползая до ключевого места, опять намертво садился грудью в каменных тисках. Ни на миллиметр вперед. Счастливчик Клим, он там, за щелью, в другом мире. Пытается молотком сколоть острый известняк. Размаха для удара нет. Да и что можно сделать таким легким молотком? Но Клим продолжает тюкать. Он обманывает меня, убеждая, что в эту попытку я продвинулся дальше. Нет, это вранье, не успокаивай меня Клим! Я даже не дополз до того места, где застревал в предыдущий раз. Новый изотермик превращен в лохмотья. Черт с ним, главное – выбраться.

Туда, за щель мы прошли легко. Не с первой попытки, но легко. Я даже удивился, какой несложной оказалась узость. Первым пролез Олег. Он двигался осторожно, точными, пластичными движениями. Пройдя отрезок пути больше своего роста, остановился. Лезть дальше или нет – решать только ему, я сейчас лишь наблюдатель, не способный оказать никакой помощи. Клим – опытный боец, и рассказывать ему, чем может закончиться подобный эксперимент в альпийской пещере, не нужно. Клим медлит. Он был за щелью два года назад: знает, как нужно лезть. Я вижу лишь его зеленые сапоги. Потом слышу сдавленный стон, и сапоги исчезают за поворотом. Все, прошел. Теперь с помощью веревки я передаю ему снаряжение, комбинезоны и каски. Пока Клим, стоя над колодцем в распоре, разбирается со снаряжением, лезу я. Получается не так технично, но со второй попытки я пролезаю. Мы спускаемся в колодец, обойдя водопад по камину. Дальше вся вода идет по узкому меандру, в который мы только заглядываем. Может, он показался нам непростым, а может, нас обоих тревожили мысли об обратном прохождении через щель. Так или иначе, мы убедили себя, что важнее сделать топосъемку, чем идти по меандру.

Не верьте, когда говорят: если вы пролезли туда, то обязательно пролезете обратно. Теперь я точно знаю, что это не так. Пробиться назад оказалось значительно сложнее. Щель вертикальная, приходится лезть снизу вверх, а упора для ног нет. Я пробую упираться коленом, но выжаться из этого положения невозможно. Мы решаем так: я делаю последнюю попытку, и если ничего не получится, Клим “бежит” в лагерь -1300 за Мухиным и Илюхой. Может, втроем они меня вытащат? Подъем до лагеря займет не менее четырех часов плюс перекус и спуск – итого часов восемь. Мы оба знаем, что простоять над колодцем в водопаде восемь часов и остаться в живых очень сложно. Надо пролезть сейчас, обязательно пролезть!

Для прохождения любой щели нужна сила и хорошо разогретое тело. Ты должен чувствовать каждую мышцу, быть гибким и мягким, как пластилин. А главное – уверенность и выдержка, и никаких страхов. Стоя над колодцем, я пытаюсь разогреться, приседая и взмахивая руками. Слышу, как Олег стучит молотком, он должен отколоть хотя бы миллиметр, именно тот миллиметр, который так мне мешает. Наконец с той стороны Олег кричит, чтобы я лез. Оказывается, я разогреваюсь уже 40 минут. Подлезаю к щели, вытягиваю правую руку. К руке резинками пристегнут двухбатарейный “Пеликан” – маленький подводный фонарик с узким, но мощным лучом, он не раз выручал меня в разных пещерах. Его яркое пятно прыгает по шершавым стенам щели. Я внимательно осматриваю узость: Клим отколол порядочный кусок стены и острый клык, который упирался мне в грудь.

Теперь я пролезу – другого выхода у меня нет…

************

Возвращаемся в лагерь как в тумане. Помню, все время теряли дорогу в завалах, плутая среди неприятно нависающих глыб. На первых перилах у Террано Лэйк я повесил на крюк транспортный мешок с фотоаппаратурой. Заберем позже: нет сил тащить его через озеро.

Сейчас, когда прошло уже больше двух суток, о нашем приключении в щели напоминают лишь разорванные изотермики и порезы на груди. До поверхности еще далеко, но километр веревок для нас значительно короче, чем те два метра. Я знаю, что наверху уже четыре дня отличная погода: днем ослепительное солнце, ночью яркие звезды. Наконец-то заработали рация и телефоны. По рации нам сообщили, что словенцы действительно пытались подняться к базовому лагерю экспедиции, но не дошли буквально сотню метров. Оказывается, все то время, пока мы не подавали с горы никаких признаков жизни, в Бовеце дежурил спасательный вертолет, готовый в первый же день хорошей погоды вылететь к Чеки.

Все хорошо, как и должно быть. Завтра мы начинаем перетаскивать снаряжение вниз и скорей всего дня через два в люблянской пивной будем рассказывать друзьям о наших “подвигах”.

Ну а пещера? Мы оставляем большую часть навески, это поможет нам в следующую зиму. Соберем хорошую команду, притащим другой перфоратор и уже наверняка разделаемся со щелью. Что там за ней, мы теперь знаем, но сейчас всех нас мучит другой вопрос – куда же ведет тот последний меандр?..

Автор от лица всей экспедиции выражает огромную благодарность:
- Рудневой Тамаре Валентиновне, директору Дворца творчества детей на Миусской площади, в подвале которого мы хранили наше снаряжение;
- Грегору Пинтару и магазину Trecking Sport;
- Forest Tramp;
- Люблянскому клубу спелеологов;
- Густаву Штебрани и словацкой фирме Сardills;
- Малышке Фроцу, Юре и Примзи, бесстрашным лыжникам и нашим большим друзьям;
- Анне-Марии и Здравко, в чьем уютном доме мы всегда останавливаемся;
- Андрею – лучшему водителю на альпийский дорогах;
- Международной ассоциации исследователей пещер CAVEX.