С чем сравнить мое отношение к лыжным марафонам? Не знаю.
Многодетная мать помнит всех своих детей. Школьный учитель помнит всех своих учеников. А я, до мельчайшей подробности, помню все свои лыжные марафоны. И вроде бы они все чем-то похожи друг на друга: тот же белый снег, те же лыжи и палки, те же сдвинутые по лыжной фазе друзья-марафонцы, но я все равно помню каждый свой марафон в отдельности, cмакуя его, как рюмку хорошего коньяка, как сладкую плитку шоколада, как кусочек соленой рыбки.
Помню красивейшие пейзажи Marcialonga, где жители альпийских деревушек, выходили на трассу с ведерными колокольчиками и кричали мне: Браво, Владимир! , помню вертикальный финишный подъем на стадион и щедрое угощение итальянской пастой, сэндвичами и прочими явствами (ешь, сколько в рюкзак влезет ).
Помню лютый мороз Konig Ludwig Lauf, когда лыжи намертво цеплялись за нождак мерзлого снега, и последние километры трассы я шел практически на автопилоте, но быстро пришел в себя после трех стаканчиков теплого пива в огромном спортивном зале обыкновенной немецкой школы, превращенном в международную раздевалку.
Помню штормовой ветер Engadin skimarafon, когда лыжники, прятавшиеся за моей спиной, грубо наступали на мои лыжи и палки, пока не свалили меня на лед горного озера, помню очереди на подъемы в узких лесных просеках, а затем медленное преодоление этих подъемов редко применяемым стилем перешагивание лесенкой , помню абсолютно сухую одежду на финише, так как пот непрерывно сдувался пронизывающим до костей ветром в долину.
Помню гостеприимную Finlandia-Hihto, идеальную по погоде, организации и сложности трассу, где на стадионе объявления звучат на русском языке, а на последнем пункте питания угощают пивом.
Помню бесконечные разговоры о погоде и рецептах смазки перед самой-самой из всех марафонов Vasaloppet, а утром, вопреки прогнозам интернета, температура воздуха поднялась до +3, и колодка отказалась держать меня на глянце ледяной лыжни, помню тесноту дурацкого трехкилометрового подъема с общего старта 14 000 лыжников, помню, как все 90 км я питался только надоевшими мне калорийными булочками и черничным киселем, помню свой финиш в сумерках после почти 10-тичасового пути по лыжне, украшенной шведами свечками из Икеа.
Помню затяжные подъемы и красоту горного парка Gatineau Loppet, когда организаторы заманили нас участвовать в двух марафонах подряд: в субботу классикой, в воскресенье коньком, а на финише встретили скудным обедом по талонам. Канадцы экономили на всем: на отсутствии автобусов к месту старта, на отсутствии номеров на спинах участников, на отсутствии питья на финише (только кофе).
Помню испытание американскими горками на American Birkebeiner, когда непрерывная череда подъемов и спусков выматывала своим однообразием и не давала восстановиться учащенному пульсу, но бурное приветствие многот县сячных болельщиков на финише дало дополнительные силы, чтобы завершить первый американский марафон с медалью.
Помню Birkebeinerrennet в Норвегии, когда лыжи прогибались подо мной на спусках из-за лишнего веса традиционного рюкзачка, а на многокилометровых подъемах этот же рюкзак тянул меня назад, но сверкающий снег на горных перевалах и припорошенные снегом елочки вдохновляли на движение только вперед, несмотря на усталость, не смотря на желание Но желания сойти с трассы у меня ни на одном марафоне не было!
А еще я всегда помню волнующее ожидание стартового сигнала, эйфорию и усталость победного финиша, приветственные крики и поздравления болельщиков, замедленное переодевание в сухую одежду в раздевалке, праздничный банкет и радостные улыбки ставших такими близкими и родными друзьями-марафонцами из многих городов России И беспокойную ночь, и мышечные судороги, и утреннюю ломоту тела, и просветленный взгляд прочищенных мозгов, и молодое возбуждение преодолевшего себя организма
