"Кто из россиян прыгнул с парашютом практически из космоса?" - с таким вопросом корреспондент "РГ" обратился к прохожим на улицах Москвы. Увы - ни один из них не сумел ответить на вопрос. Не было даже "вариантов".

В ПРОЧЕМ, чему удивляться? Почти сорок лет назад совершил свой прыжок с 25 тысяч метров (!) парашютист-испытатель Евгений Андреев. И этот рекорд, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса, до сих пор не покорился больше никому.

...1 ноября 1962 года. Поволжская степь. В 7 часов 44 минуты стратостат "Волга" - громадное сооружение высотой более ста метров - медленно, словно нехотя, оторвался от земли. На борту - испытатели Евгений Андреев и Петр Долгов. Первый должен был покинуть корабль и падать, не раскрывая парашюта, камнем до... 800 метров. Второму предстояло снижаться как обычно.

Но зачем, собственно говоря, понадобился столь опасный эксперимент? Прежде всего ученые-конструкторы хотели доказать: и на высоте 25-30 тысяч метров летчики могут успешно пользоваться авиационными спасательными средствами. Ведь, скажем, американцы тоже пытались совершить нечто подобное: бросали манекен из стратосферы. И что же? Их выводы о возникающих перегрузках оказались столь угрожающими, что они отказались от каких-либо дальнейших подобных испытаний.

Словом, наши испытатели бросали вызов, казалось бы, невозможному. Долго и упорно тренировались. Надев специальные костюмы, в барокамере учились дышать кислородом под избыточным давлением - без этого у человека почти на космической высоте мгновенно закипает кровь и разрываются ткани легких.

И вот 25 тысяч 458 метров. Так называемая зона равновесия, когда скорость уже не растет. "Приготовиться к прыжку!" - дает команду Земля.

- Я отстрелил крышку своего люка, через который мне предстояло катапультироваться, - рассказывает Евгений Николаевич, - на прощание помахал Долгову, перевернулся на спину, чтобы теплоотдача была меньше, и - вперед. До этого мне приходилось много прыгать ночью. И тем не менее небо поразило: густого, чернильного цвета и звезды - близко-близко. Покосился через плечо вниз, а там голубизна, ярко-оранжевое солнце... Красотища.

Поднимались они в стратосферу почти два с половиной часа. А вот теперь падал оттуда всего-навсего пять минут. Причем первые несколько тысяч метров - со скоростью 900 километров в час. Чем не реактивный лайнер?!. Температура "за бортом" - минус 65. Замерзли руки. Свои очень теплые летные перчатки Евгений Андреев отдал Петру Долгову: тот должен был спускаться вслед за ним по традиционной схеме - тридцать восемь минут.

Внизу Волга. На Андрееве поверх высотного снаряжения морской спасательный жилет. Однако "купаться" не хотелось, и он начал делать галсы, чтобы приземлиться на поле. Наконец сработало сигнальное устройство - парашют раскрылся. Снижение под ним заняло чуть больше ста секунд...

Его долго искали. Когда нашли, сразу по инстанции передали: "Двадцать четвертый (это был позывной Андреева) в порядке. Двадцать пятый (позывной Долгова) снижается..." И никто, глядя на медленно опускающийся белый купол, не мог предположить, что несет он уже... не Петра Долгова, а просто его тело.

- Что случилось? - переспрашивает Евгений Николаевич.
Я вижу, как, несмотря на минувшие годы, нелегко ему вспоминать о той трагедии.
А случилась в общем-то нелепость, которую невозможно было предусмотреть в самых тщательных тренировках. Покидая люк, Долгов ударился остеклением скафандра об острый болтик крепления трубопровода на корабле. Разгерметизация. Смерть практически была мгновенной.

Да, летные испытания без жертв не обходятся. К сожалению, эта печальная истина не раз подтверждена жизнью. И все-таки специалисты не скрывают: наиболее опасны именно испытания авиационных средств спасения. Они унесли не одну человеческую жизнь, отданную во имя спасения других.

- Мне, наверное, очень повезло, - говорит Евгений Николаевич. - Зашитый, поломанный, но - живой. А знаете, ведь тогда, в 62-м, меня едва не... похоронили.

- Как так?

Оказывается, в их научно-исследовательском институте работал еще один Андреев - Виктор, летчик-испытатель. И получилось так, что Евгений Андреев испытывал в Поволжье уникальную схему прыжка с парашютом, а его однофамилец в это время - новый самолет на опытном заводе в Новосибирске. В одном из полетов замер двигатель. Пилот мог бы катапультироваться, однако внизу раскинулись цеха завода, где находились люди, и он решил дотянуть до полосы. Дотянул, однако вертикальную скорость погасить не удалось...

Случилось это практически день в день с трагедией в Поволжье. "Долгов и Андреев погибли", - черная весть мигом облетела военный городок. "Какой Андреев?" - "Ну ясно какой, который вместе с Долговым летал". К жене Евгения Николаевича пришли выражать соболезнование...

Сколько прыжков совершил всего Евгений Андреев?
- Тысяч пять, - пожимает он плечами. - Точно не знаю.

Да, у них в отличие от парашютистов-спортсменов не принято вести подобный счет. К чему? Ведь количество тут дело не десятое и даже не сотое. Главное в другом. Почти каждый прыжок - прыжок в неизведанное. Чего бы это ни касалось - испытания катапультных установок или высотного компенсирующего костюма для летчиков, нового парашюта или морского спасательного костюма, средств спасения космонавтов или так называемого носимого аварийного запаса.

ЧТО ПОРАЖАЕТ больше всего? Оказывается, еще за восемь лет до рекордного прыжка Евгения Андреева из стратосферы врачи, по сути, поставили на нем... крест. В апреле 54-го года, когда в небе появились первые реактивные самолеты, испытателям поручили проверить надежность противоперегрузочного снаряжения, специально разработанного для пилотов-реактивщиков, - жилета и кислородной маски. В частности, Андреев должен был в таком виде катапультироваться со скоростного бомбардировщика.

- Задание-то не очень сложное, - говорит Евгений Николаевич. - "Падение" с полутора тысяч метров, парашют раскрывается на восьмистах, скорость - 750 километров в час. "Пошел!" - звучит команда. Напрягшись, я стиснул рычаги выстрела кресла. Меня выбрасывает из кабины. И тут же пронзает дикая боль. Из-за несимметричного обтекания попадаю в штопор. Вижу, как правая нога, словно посторонний предмет, лежит горизонтально на потоке воздуха под углом девяносто градусов к туловищу.

Как выяснилось позже, кресло мгновенно отсоединилось и ударило испытателя по бедру. Результат - на мелкие кусочки рассечено более шестнадцати сантиметров ноги.

Заключение врачей Института имени Склифосовского, куда срочно доставили парашютиста, прозвучало словно приговор: ампутировать.

АНДРЕЕВ заартачился. И слава Богу, поддержал его хирург, на которого Евгений Николаевич молится до сих пор, - Алексей Васильевич Смирнов: "Отрезать ногу мы всегда успеем, давайте все-таки попробуем собрать". Собрали. Нога срослась, но... стала короче на четыре сантиметра.

- И вот стою я перед врачебно-летной комиссией, - в глазах у Андреева затаились смешинки. - На столе рентгеновские снимки, выписки из истории болезни, ворох анализов. Смотрят врачи, головами качают. Нет, мол, друг, служить служи, но прыгать - прости. Ах так?! - думаю. Да как разбежался, сделал заднее сальто, на одной руке стойку зафиксировал... "Черт с тобой, - махнул рукой генерал, председатель комиссии. - Прыгай".

С такой ногой Евгений Андреев прослужил испытателем еще больше тридцати лет. Установил восемь мировых рекордов, попал в Книгу рекордов Гиннесса. Испытал более двухсот типов парашютов, свыше шестидесяти различных конструкций на самолетах и вертолетах, около семидесяти типов летательных аппаратов. К слову сказать, именно он первым катапультировался на "сверхзвуке". И прыжок тоже оказался еще тот: при "отстреле" на установке отказала система стабилизации. Парашютист попал в страшный штопор, волчком скатываясь с двенадцати тысяч метров до пяти. Вдруг стал очень плохо видеть. Когда открыл остекление гермошлема, понял почему: из-за немыслимых перегрузок через кожу лица проступила кровь, буквально залила глаза.

Тогда в летной оценке этого прыжка Андреев написал: так, мол, и так, на данной катапультной установке спасение летчика не обеспечено. Что тут началось! Ведь комплектующие для нее выпускали несколько заводов. Собрались на совет директора и конструкторы. К испытателю чуть ли не с претензиями: "Надо останавливать производство, а вы представляете, как мы будем платить рабочим?" Тем не менее внедрение установки было отсрочено. И кто знает, скольким пилотам в будущем это спасло жизнь.

Рисковый человек. Мужественный. Честный. Это все о нем, Евгении Николаевиче Андрееве. Современном Маресьеве, с которым мы живем рядом.

http://www.rg.ru/anons/arc_1999/1016/66.htm